Она выскользнула из его хватки и быстрым шагом стала удаляться, то и дело нервно поправляя рыжий хвост на макушке. Хидео обескураженно глядел ей вслед, теряясь в смутных догадках. Ее ли он только что остановил? Она ведь никогда с ним не общалась в подобном тоне. Когда судьба свела их у храма Инари, Лили была очень мила и обходительна. Да и когда они вместе шли в школу, общалась она легко и просто, без раздражения.
Что-то было не так.
У Хидео болезненно заныло сердце. Если у Лили какие-то проблемы, он обязательно должен это выяснить.
Мамы, к счастью, дома не оказалось. Она ушла на работу в ночную смену (когда-нибудь она себя доконает этими ночными сменами), поэтому Хидео мог спокойно подготовиться к выходу из дома без ежечасного напоминания о том, как опасен внешний мир.
Примерно тогда ему пришло сообщение от Мичи:
«Все еще в силе?»
«Да. Во сколько встречаемся и где?»
Ответ не пришел. Мичи также не уточнила время и место встречи. Это было самое раздражающее – он ведь задал ей вопрос, а она прочитала и не ответила. Может, она уже сама передумала идти на эту дурацкую встречу? Зачем тогда она спросила, в силе ли все? Вероятно, она хотела, чтобы Хидео сам отказался, вот только теперь он из упрямства вцепится в ее предложение и будет делать все, чтобы встреча состоялась.
Все казалось теперь таким никчемным, таким глупым! Ну чего он ожидал, в самом деле? Что она сдержит обещание? Нужно было отказаться с самого начала!
Не выдержав, он взял телефон и, открыв пе репис ку, стал яростно строчить, изливая в словах весь накопившийся гнев. Он припомнил ей и странное поведение, и нездоровое увлечение черепами, и белые, выжженные осветлителем волосы, которые не опус кались ниже острых худых плеч. Он писал и о себе, проклиная сад, в котором они сидели, библио теку, в которой ему пришлось взять чьи-то бессмысленные короткие записки, он упомянул даже Генджи, которого никогда не было рядом, когда он был так нужен!
Все это он сразу же стер. Опомнившись, Хидео перечитал написанное и ужаснулся – он не догадывался, что в нем может быть столько ядовитой горечи и невысказанных обид. Вместо этого он коротко написал:
«Ты точно уверена, что у нас получится встретиться сегодня?»
Почти сразу пришел ответ:
«Получится. Думаю, нам обоим нужно выговориться».
Руки начали мелко дрожать, ослабевшие от напряжения пальцы едва не выронили телефон. Она все эти десять минут, которые он потратил на написание того длинного, оскорбительного сообщения, сидела и смотрела, как он что-то пишет. Она знала, что он хотел ей сказать что-то, и ждала, когда он напишет и отправит!
Ему стало не по себе. Захотелось смыть с себя навлеченный позор. Он даже толком не знает, что скажет ей, когда они встретятся.
«В пять около твоего любимого кафе – «Фуничи» – прилетело сообщение.
Хидео опешил.
«Откуда ты знаешь, что это мое любимое кафе?!»
В ответ она написала:
«У меня было много времени для подготовки».
«Фуничи» располагалось неподалеку от школы. Это был рай для старшеклассников, которые предпочитали переждать перерывы между уроками в уютном и красивом месте с клетчатыми диванами и столиками из темного дерева. Меню в «Фуничи» было самым распространенным – кофе, чизкейки, кексы, всевозможные пирожные и сладости, которые подавались к чаю или кофе. Там всегда играла легкая инструментальная музыка, которую можно было заметить только в том случае, если пришел в одиночестве – людям, пришедшим в компании, было просто не до нее.
Хидео приходил сюда по выходным, чтобы сменить обстановку после долгой учебной недели. Он всегда брал место у окна, чтобы посматривать на открывающийся вид оживленной улицы, где люди, вечно занятые своими заботами, снуют из стороны в сторону и не замечают, что за ними кто-то пристально наблюдает.
Хидео собрался, выбрал все самое приличное из своего старомодного гардероба, надушился, умылся и вышел навстречу неизвестному.
Генджи: признаки убийства
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В который раз Генджи, вернувшись из школы, застал отца, склонившегося над подробностями нераскрытого дела, в сильном умственном напряжении. Желтый свет лампы выхватывал его хмурое лицо из тьмы комнаты. Генджи подошел ближе, опасливо поглядывая на страницы дела.
Ему было запрещено вникать в подробности, хотя отец не всегда придерживался этого правила, и с его губ иногда срывались неосторожные замечания в отношении убийств и жертв. Генджи и сам способствовал этому – его неуемное любопытство заставляло отца говорить то, чего он говорить вовсе не собирался.
– Ты все еще думаешь о тех жертвах, да? – спросил Генджи, садясь в плетеное кресло неподалеку от стола.
– Не выходит из головы, – пробормотал отец, прикасаясь шишковатыми пальцами к хмурому лбу, – почему у жертв нет ничего общего. Ни возраст, ни пол, ни внешность, ни работа… Ничего! Если это серийник, значит, у него должна быть определенная цель – не может же он ходить и убивать всех без разбора!
– А какой разброс по возрасту? – спросил Генджи тихо.
– От десяти до сорока, – устало выдал отец. – Ты, вообще-то, не имеешь права этого знать.
Свет лампы, направленный отцу в лицо, на мгновение дрогнул, окунув и без того темную комнату в непроглядный чернильный мрак. Эта лампа давно нуждалась в ремонте – она всегда так противно гудела, еще и мерцала иногда, пока отцовская рука не ударяла хорошенько по металлическому торшеру.
– Ты без меня это не обдумаешь как следует, – спокойно парировал Генджи и встал. – Один мозг хорошо, а два – лучше. Значит, самой юной жертве всего десять лет?
– Ага. Девочка обнаружена неподалеку от школы в мусорном баке. Ножевое ранение в бок, на шее кровоподтеки – ее явно душили. Скорее всего, удар ножом был после удушья. Отрезан безымянный палец на левой руке. Это… странное место для ампутации.
Генджи молча кивнул: обычно маньяков интересуют совсем другие части тела.
Он знал, что девочка была первой жертвой. Это страшное открытие, ведь маньяки, в большинстве своем, предпочитают «набивать руку» на менее жестоких преступлениях. Чаще всего жертвой становится убитая в порыве гнева женщина или молодая беззащитная девушка, которую избили в парке… Но причем тут ребенок?
Генджи хотел сформулировать уточняющий вопрос, который обычно задают при обнаружении трупа ребенка, но отец опередил его быстрым как молния дополнением:
– Следов изнасилования нет. Вообще больше никаких следов нет! Бедное дитя…
– У остальных жертв то же самое?
Бесстрастность, с которой Генджи задавал вопросы, поражала даже его отца.
– Да, но у убитой пары признаки отличаются. Убийца сначала душит жертв, а потом бьет ножом в бок, и понятно, что он не может задушить сразу двоих. Вместо этого он перерезал горло сначала одному, потом второму. Дальше стандартно: ножевое ранение в бок и отрезанный палец на левой руке.
– Как убийца смог перерезать горло обеим жертвам? – спросил Генджи.
Отец шумно выдохнул, затем, сильно зажмурившись, потер пальцами переносицу.
– Они ехали в машине, убийца был на пассажирском. Видимо, выхватил нож во время езды и перерезал горло сначала девушке, которая сидела рядом с водителем, а потом парню, который вел машину. Машина съехала с горки и влетела в дерево. Преступник успел скрыться. Меня больше интересует, как он успел после столкновения машины пырнуть убитых в бока и забрать их пальцы. Что думаешь?
– Машина сильно была повреждена при столкновении?
– Ну так, среднее повреждение: помяло бампер и лобовое вылетело.
– Вы не работали над версией, где убийца угрозами заставил бы водителя остановиться? Тогда он успел бы сделать все свои дела и просто бы отправил машину в дерево.
– Как ты себе представляешь это? Он же не мог сесть вместо водителя!
– А зачем садиться? Разогнать машину, держа за руль и пустить ее катиться вниз по склону. Сам же сказал, что они с горки съехали.